1-human-fact

Антропология Психология Нейро-Физиология Cognitive Science …

1-med-fact

Медицина Генетика Здоровье Болезни Суеверия Образ жизни

1-social-fact

Общество Социология История Экономика Культура Педагогика

1-space-fact

Космос Космонавтика Экзомиры Астрономия Астробиология …

1-tech-fact

Техника Компьютеры ИИ Роботы Гаджеты Футуризм …

Главная » 1-human-fact, 1-social-fact, лучшее, самое-самое   

Как интернет влияет на человека и его мозг (итоги 139 исследований, проводившихся в последние 20 лет)

2020/12/22   

Международная группа ученых из Гарвардского, Оксфордского, Манчестерского, Сиднейского университетов и Королевского колледжа Лондона подвела итог исследований влияния интернета на когнитивные функции и мозг человека.
Были выявлены как временные, так и устойчивые изменения в большинстве областей интеллектуальной активности человека. Подтверждено влияние интернета (в т.ч. негативное) на память, внимание, социально-ориентированные когнитивные способности и общий интеллектуальный уровень человека.

влияние интернета на мозг

В обзоре, подготовленном под руководством Дж.Ферта и опубликованном в одном из ведущих научных журналов – «Мировая психиатрия», были обобщены результаты социологических, психологических, психиатрических и нейробиологических исследований, визуализаций активности мозга и других работ.
(Список публикаций с данными конкретных исследований, в которых подтверждается то или иное утверждение из обзора, см. ниже.)

 

Общий вывод — в процессе использования интернета у человека трансформируются базовые когнитивные процессы и, соответственно, его мозг.

В частности, непрерывный поток подсказок и уведомлений из Интернета побуждает человека постоянно находиться в состоянии разделенного внимания, что, в свою очередь, еще более снижает его способность сохранять концентрацию на важных задачах и ухудшает общее самоощущение.
Также меняются основные способы организации памяти — человек всё более и более полагается на возможность мгновенного доступа к информации. Это негативно сказывается на его индивидуальной памяти и общих когнитивных способностях, а также порождает опасные иллюзии в самооценке собственных компетенций.
Замещению подвергаются и социальные практики — те части мозга, что обычно соотносятся с общением, всё более и более нагружаются/ деформируются различными виртуальными сервисами, социальными сетями и мессенджерами. При этом сложности социального общения зачастую не облегчаются при использовании интернета, а скорее, получают к себе «в нагрузку» дополнительные негативные практики.

Публикуем основные положения работы.

 

ИНТЕРНЕТ, МОЗГ И ВНИМАНИЕ

ВЛИЯНИЕ ИНТЕРНЕТА НА ПАМЯТЬ

ИНТЕРНЕТ И СОЦИАЛЬНО-КОГНИТИВНЫЕ ФУНКЦИИ ЧЕЛОВЕКА

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

 

ИНТЕРНЕТ, МОЗГ И ВНИМАНИЕ

Нейропластичность мозга и интернет

 

Мозг изначально обладает нейропластичностью — важнейшим качеством, которое позволяет ему изменять собственную организацию в процессе обучения, решения новых задач, осваивания новой среды человеком (4).

Так, в целом ряде исследований фиксировались различные сценарии, вызывающие долгосрочные изменения в нейронной архитектуре человеческого мозга — при изучении иностранного языка, обучении новым двигательным навыкам (например, жонглированию) и даже при получении обычного образования или при подготовке к экзаменам (5,6,7).
Широкое использование интернета во всем мире привело миллиарды людей к необходимости изучить множество новых навыков и способов взаимодействия с миром и друг с другом, что, соответственно, должно вызывать нейронные изменения в мозге.
Например, было продемонстрировано, что даже простое взаимодействие с интернетом через сенсорный экран смартфона вызывает устойчивые нейрокогнитивные изменения в областях коры, связанных с сенсорной и моторной обработкой движения пальцев рук (8).

Некоторые же данные указывают на то, что отказ от «реального мира» в пользу виртуального может вызывать и неблагоприятные нейрокогнитивные изменения (10,11).
Например, в ходе рандомизированного контролируемого исследования было обнаружено, что шесть недель участия в ролевой онлайн-игре привело к значимому сокращению серого вещества в орбитофронтальной коре — области мозга, участвующей в управлении импульсами и принятии решений (13).
Хотя в исследовании не рассматривалась степень, в которой эти результаты были специфичны для онлайн-игр, а не для общего использования интернета, тем не менее, они повышают вероятность того, что различные типы использования интернета могут по-разному влиять на мозг и когнитивные процессы — в т.ч., неблагоприятным образом.

Все подобные изменения имеют особое значение для развивающегося мозга детей и подростков, поскольку многие когнитивные процессы (особенно те, которые имеют отношение к высшим интеллектуальным функциям и социальному познанию) не являются полностью врожденными, а  находятся под сильным влиянием факторов окружающей среды (14).

.

 

Влияние интернета на внимание и связанную с ним работу мозга

 

Интернет отнимает значительную часть внимания человека изо дня в день. Подавляющее большинство взрослых, подростков и даже детей в развитых странах выходят в интернет ежедневно, и значительная часть из них сообщает, что находится в сети «почти постоянно».

При этом способность интернета привлекать и удерживать внимание обусловлена не только качеством контента, оперативностью и удобством доступа к нему, скорее, интернет приковывает к себе внимание самим своим исходным устройством — базовым «дизайном».
Примером чему является саморазвивающийся «механизм притяжения» — интернет выстраивается так, что то, что не привлекает внимания, быстро исчезает в море входящей информации, в то время как успешные аспекты рекламы, статей, приложений или всего, чему действительно удается привлечь наше внимание (даже поверхностно) — регистрируются  и впоследствии массово тиражируются.
Ведущие технологические компании преднамеренно стараются максимизировать пользу от вызывающего зависимость потенциала интернета путем изучения, тестирования и уточнения привлекающих внимание аспектов своих веб-сайтов и приложений (17).

Даже когда интернет не используется человеком для каких-либо конкретных целей (пусть даже развлекательных), он стимулирует различное «проверочное поведение» — краткое, но частое обращение к компьютеру или смартфону для проверки наличия входящей информации с новостных сайтов, социальных сетей или от личных контактов.

Данное поведение сопровождается поведенческим подкреплением через «информационное вознаграждение», которое человек получает сразу после проверки устройства — при этом задействуется кортико-стриатальная дофаминергическая система мозга. Более того, схема подкрепления с переменным успехом, присущая проверке устройств, еще больше закрепляет компульсивное поведение (18,19,20,21).

В результате такого давления на внимание человек привыкает постоянно отвлекаться. Гиперссылки, уведомления и подсказки формируют непрерывный поток цифровых медиа всех возможных форм, тем самым человек побуждается к взаимодействию с  несколькими информационными входами одновременно, но только на поверхностном уровне. Укореняется поведенческий шаблон «многозадачности» (23,24,25).

Метаанализ 41 исследования показал, что многозадачность связана со значительно более низкими когнитивными способностями в целом.
Это было подтверждено и более поздними исследованиями. В частности, было установлено, что даже краткосрочное взаимодействие с онлайн-средой с большим числом гиперссылок (например, онлайн-покупки в течение 15 минут) снижает объем внимания на длительное время даже после выхода из сети, что не наблюдалось, например, при непрерывном чтении (32).

Постоянная «многозадачность» также существенно ухудшает производительность человека. При этом люди, которые находятся в состоянии «тяжелой многозадачности» (вынуждены часто и многократно обращать внимание на разные источники информации), показывают худшие результаты в т.ч. в реальных наборах задач, которые требовали быстрого переключения между их выполнением.
Т.е. многозадачность не тренируется, а скорее, наоборот, приводит к дисфункции. Как показал анализ результатов соответствующего исследования — это связано с повышенной восприимчивостью к отвлечению на нерелевантные раздражители окружающей среды (23).

Постоянное переключение внимания превращается в самопод­держиваю­щуюся активность человека.
В одном из экспериментов измерили способ чтения различных онлайн-медиа при использовании одного устройства (ноутбука). Было обнаружено, что переключение между различным контентом происходит каждые 19 секунд, причем 75% всего экранного контента просматривался менее минуты.

Измерения проводимости кожи в ходе исследования показали, что возбуждение увеличивалось за секунды, предшествующие переключению, достигая максимальной точки в момент переключения, а затем снижалось.
Это, опять же, предполагает, что склонность к переключению между различными открытыми вкладками, окнами и статьями, переход по гиперссылкам и т.д. обусловлен легко получаемым информационным вознаграждением самим по себе.
Подтверждая это, исследование показало, что, в то время как переключение с рабочего контента на развлечения было связано с повышенным возбуждением в ожидании перехода, не было ожидаемого всплеска возбуждения, связанного с развлекательным контентом (26).

Нейровизуализации работы мозга показали, что те, кто потребляет информацию в режиме «многозадачности», гораздо больше прилагают усилия на поддержание концентрации при столкновении с раздражителями/ отвлекающими элементами (29).
Структурно высокий уровень использования интернета и «многозадачность» в работе с интернет-медиа коррелировали с уменьшением серого вещества в префронтальных областях, которые могут быть связаны с удержанием целей при отвлечении (30,31).

Особенно сильно поведенческий шаблон «многозадачности»  сказывается на новых поколениях — 85% учителей согласны с тем, что «современные цифровые технологии создают легко отвлекаемое поколение» (22).
Именно дети и подростки больше всего погружены в среду, побуждающую их к переходу к следующим друг за другом информационным «приманкам».

Многолетнее исследование «многозадачного» потребления информации подростками и молодыми людьми показало, что частое «многозадачное поведение» коррелирует с развитием в дальнейшем дефицита внимания именно у подростков, но не у более старших возрастов (34) .
Кроме того, постоянное пребывание в состоянии «многозадачности» в интернете в детстве и подростковом возрасте вызывает сокращение возможности творческого мышления (36, 37), а также негативно влияет на когнитивное развитие косвенными способами, уменьшая участие в школьной/студенческой жизни и ухудшая сон (35).

 

ВЛИЯНИЕ ИНТЕРНЕТА НА ПАМЯТЬ

 

Наиболее частый ответ на вопрос «Как интернет изменил вашу жизнь?» — это указание на изменение доступа к информации. Впервые в истории человечества большинство людей, живущих в развитом мире, и значительная часть людей из развивающихся стран имеют практически мгновенный доступ фактически ко всей накопленной человечеством информации.

Наряду с очевидными преимуществами эта уникальная ситуация также означает возможность того, что интернет в конечном итоге замещает потребность в определенных системах памяти человека.
Уже первые исследования продемонстрировали, что  возможность доступа к информации в интернете заставляет людей с большей вероятностью запоминать, где эти факты могут быть получены, а не сами факты (40,41).

«Внешняя» или «трансактивная» память была неотъемлемой частью человеческого общества на протяжении тысячелетий и относится к процессу, с помощью которого люди предпочитают хранить и передавать информацию другим людям в семьях, сообществах и т. д. — эффективней просто помнить источник знаний, вместо того, чтобы пытаться хранить всю информацию самостоятельно. Но, несмотря на то, что для группы людей это эффективно, для отдельного человека использование систем трансактивной памяти снижает его способность вспоминать особенности хранимой вовне информации (42).

Происходит т.н. «когнитивная разгрузка» индивида. Этот феномен был продемонстрирован во многих контекстах, включая командную работу и другие «неинтернет-технологии» — например, сделанная человеком фотография ухудшает его память о сфотографированных объектах (43,44).

 

Интернет как «сверх внешняя» память

 

Однако интернет усугубляет ситуацию даже в сравнении с “традиционной” внешней памятью.
Во-первых, интернет не возлагает на пользователя ответственность за сохранение уникальной информации, которую могут использовать другие (как это обычно требовалось в до-интернетовских обществах).
Во-вторых, в отличие от других хранилищ памяти, интернет действует как единое целое, которое отвечает за хранение и извлечение практически всей информации человечества, и, следовательно, не требует от людей обязательного запоминания ни того, какая именно информация хранится во внешних хранилищах, ни даже, где она находится (в т.ч. знание источника информации).
Таким образом, интернет становится «сверхъестественным стимулом» для трансактивной памяти, делая все другие варианты когнитивной разгрузки (включая книги, друзей, сообщества) излишними, поскольку они явно уступают открывающимся новым возможностям внешнего хранения и поиска информации (45,46).

При этом доступность информации скорее приводит к худшему использованию самой этой информации.
Например, экспериментальное исследование показало, что люди, которым было поручено искать конкретную информацию в Интернете, выполняли задачу по сбору информации гораздо быстрее, чем те, кто пользовался печатными энциклопедиями, но впоследствии показали худшую способность вспомнить найденную информацию (47).

Во время задач по сбору информации в интернете и энциклопедиях использовалась функциональная магнитно-резонансная томография (фМРТ) для изучения активации в вентральном и дорсальном потоках. Эти области называются потоками «что» и «где», соответственно. Хотя не было никакой разницы в активации дорсального потока, результаты фМРТ показали, что более слабое запоминание найденной в интернете информации было связано со сниженной активацией вентрального («что») потока во время онлайн-поиска (47).

В другом исследовании было выявлено, что всего лишь шестидневные упражнения по поиску в Интернете снижают региональную однородность и функциональную связанность областей мозга, участвующих в формировании и извлечении долговременной памяти. Это указывает на то, как и почему использование онлайн-поиска затрудняет извлечение информации из долговременной памяти самого человека (48).
Более того, когда после шести дней перед испытуемыми были поставлены новые вопросы, у них усилились импульсы к использованию Интернета для поиска ответа на эти новые вопросы, что отразилось в привлечении префронтальных областей мозга, связанных с поведенческим и импульсным контролем (49).
Эта повышенная склонность полагаться на поиски в интернете для сбора новой информации была воспроизведена в последующих исследованиях  и соответствует природе интернета как «сверхнормальной внешней памяти» (50).

Таким образом — сбор информации в интернете быстро заставляет людей становиться зависимыми от этого инструмента при столкновении с любыми неизвестными им ранее проблемами.

Впрочем, несмотря на неблагоприятное воздействие на обычную «автономную» память, шестидневное обучение действительно сделало людей более эффективными в использовании Интернета для поиска информации (51).
В других исследованиях было обнаружено, что «когнитивная разгрузка» с помощью цифровых устройств улучшает способность людей сосредотачиваться на аспектах, которые не могут быть воспроизведены или зафиксированы немедленно, и, таким образом, лучше их запоминать (53).

Сторонники активного использования интернета полагают, что эффект «когнитивной разгрузки» уже приносит и принесет еще большую пользу в процессе различных коллективно решаемых задач, «распределяя» память между людьми и позволяя отдельным индивидам сосредоточиться на очень узких, но прорывных направлениях (45,54,55,56).

[Однако данный оптимизм имеет свою тревожную сторону для каждого отдельного индивида, который становится носителем очень ограниченной части знания. Человек (в т.ч., как прежде считалось, творческих профессий) всё больше перестает чувствовать себя личностью, а становится лишь маленькой деталью информационного механизма.]

Отрицательную корреляцию между когнитивными способностями человека и использованием им интернета показало и исследование, в котором было подтверждено, что люди, которые отличаются повышенными аналитическими способностями, меньше используют интернет в своих смартфонах для узнавания/припоминания чего-либо в повседневных ситуациях по сравнению с людьми с неаналитическим стилем мышления.
Более того, анализ данных наблюдений за поведением пользователей интернета показывает, что частота и форма обращений к интернету коррелирует с «когнитивной ограниченностью» пользователей (57).

 

Интернет и иллюзия обладания повышенными возможностями

 

Использование интернета как сверх-легкого способа получения информации приводит к тому, что люди стирают границы между своими собственными возможностями и возможностями своих устройств (58).

В серии экспериментов было показано, как интернет влияет на самооценку человека. Оказалось, что использование онлайн-поиска увеличивает оценку человеком того, как много он знает. Эксперименты продемонстрировали, что люди крайне быстро начинают считать «внешние знания» интернета, о которых они имеют лишь очень приблизительное представление, за свои собственные. Даже непосредственно сразу после использования интернета, участники экспериментов объясняли то, как им удалось правильно ответить на вопросы — собственной «повышенной мозговой активностью» (59).

Более поздние исследования показали, что иллюзии самостоятельного познания особенно поддерживаются использованием смартфонов для поиска онлайн-информации (58).

По мере того, как люди становятся все более и более связанными со своими личными цифровыми устройствами, кажется неизбежным, что различие между собой и «способностями» интернета станет всё более неуловимым, что приведет ко всё большему раздуванию среди широких масс населения иллюзии обладания большими, чем есть на самом деле, знаниями.

.

 

ИНТЕРНЕТ И СОЦИАЛЬНО-КОГНИТИВНЫЕ ФУНКЦИИ 

Вопрос отличия «реальных» и «виртуальных» социальных связей

 

Социальные отношения и отношение к ним человека являются важнейшими детерминантами переживания счастья, стресса, состояний психического и физического благополучия и даже уровня смертности (61-65). За последнее десятилетие доля социальных взаимодействий человека, которые происходят с помощью интернета, резко выросла (66,67).
Критическая роль социальных сетей проявилась в т.ч. в политической плоскости по всему миру — от «Арабской весны» до Brexit и выборов в США (68-71).

Побуждения человека к использованию социальных сетей в целом аналогичны базовым желаниям, лежащим в основе социальных взаимодействий в «реальном мире» — людей привлекает онлайн-общение для обмена информацией и идеями, для получения социальной поддержки и установления личных контактов и союзов (72) .

Однако вопрос о том, задействуют ли эти виртуальные взаимодействия человеческий мозг способами, аналогичными социализации в реальном мире, остается предметом споров с начала века (73).
Казалось бы, было бы полезно, чтобы соцсети и интернет могли удовлетворять скрытые человеческие потребности в социальных взаимодействиях, но может оказаться, что различие между взаимодействиями онлайн и офлайн настолько велико, что интернет скорее порождает новые проблемы и не решает старые (74,75).
[Или же, возможно, происходит «конкуренция» между различными способами общения, что, опять же, изменяет сам стиль жизни человека и сказывается на его ментальном состоянии новым специфическим образом.]

Изучение корреляций между работой мозга и взаимодействиями в офлайн- и онлайн-социальных сетях позволило выявить характерные особенности и того, и другого (74).

Так, результаты МРТ показали, что реальный размер социальной сети и количество друзей в Facebook в значительной степени связаны с объемом миндалины. Поскольку ранее было установлено, что это ключевая область мозга для всякого социального познания и размера социальной сети (76), то эти результаты представляют собой веские основания для ожидания перекрытия онлайн- и офлайн-социальности в человеческом мозге.

Вместе с тем, авторы обнаружили, что изменения в ряде других областей мозга коррелировали с количеством друзей в Facebook, но не показали связи с реальными социальными сетями, в которых участвовал участник эксперимента. Это говорит о том, что определенные уникальные свойства социальных сетей связаны с аспектами мозга, которые не являются центральными в социальной среде «реального мира». Онлайн-сети побуждают нас к поддержанию многих слабых социальных связей, включающих лишь знание имени и одного фото, что, например, требует активного использования ассоциативной памяти, которая обычно не задействуется в таком объеме в реальных сетях (74,77,78).

[Данное отличие может иметь далеко идущие последствия в том, как переживаются / как эмоционально нагружаются социальные связи, поддерживаемые исключительно через интернет.]

 

Соответствие структуры «дружбы» в интернете и реальном мире

 

При определении «дружбы» в обычном широком контексте (люди, которые поддерживают контакт и разделяют эмоциональную связь), в различных социальных сетях реального мира выделяются два паттерна:
a) средний человек имеет около 150 «дружеских отношений» (что, впрочем, сильно различается между людьми), и
b) «дружеские отношения» разделяются на пять иерархических уровней — «основные партнеры», «интимные отношения», «лучшие друзья», «[близкие] друзья» и «все друзья»;
в численном выражении данные уровни выстраиваются с коэффициентом масштабирования «около 3» — среднее значение «объема» уровней:  1,5, 5, 15, 50 и 150 человек соответственно.
Паттерны среднего числа 150 дружеских связей и соответствие размеров пяти иерархических уровней отношений, составляющих их, были обнаружены в различных регионах и в различных исторических периодах, начиная от обществ охотников и обитателей деревень, до армейских групп и личных связей современных европейцев (66,81-85).

Таким образом, учитывая беспрецедентный потенциал, который соцсети предоставляют в плане количества подключений и различных контекстов для общения, можно было предположить, что эта «сверх-социальная» сеть позволит обойти эти два древних паттерна. Однако недавние результаты подтвердили, что дружеские связи между пользователями, шаблоны публикаций и обмены сообщениями в Twitter, Facebook и на игровых онлайн-платформах — всё указывает на одинаковое среднее количество общих дружеских отношений (около 150), а также поддержание сходных размеров иерархической структуры пяти уровней «дружбы» (что определяется специфичностью обмена взаимных коммуникаций).
Следовательно, даже в особом «мире» социальных сетей в интернете наиболее фундаментальные параметры социальных связей человека остаются относительно неизменными (79,80,86-89).

Таким образом, весьма вероятно, что социальные связи, сформированные в онлайн-мире, обрабатываются аналогичным образом, что и в офлайновом мире, и, таким образом, имеется большой потенциал для переноса социальных взаимодействий в/из «виртуального мира», что позволяет ему существенно влиять на социальность «реального мира» [или же даже заместить его].

 

Социально-когнитивные ограничения на взаимодействия в интернете

 

Действие основных сил, поддерживающих структурную неизменность моделей социальных взаимодействий, даже когда они сталкиваются с, казалось бы, огромным потенциалом онлайн-мира, можно в общих чертах объяснить двумя дублирующими механизмами.

Во-первых, ограничения на «социальное познание» в человеческом мозге, по-видимому, распространяются на все социальные контексты (66).
Например, люди изо всех сил пытаются взаимодействовать более чем с тремя людьми одновременно в реальном мире, и этот параметр внимания, по-видимому, также применяется и в интернете (90,91).
Действие данного механизма согласуется с положением, что преодоление когнитивных ограничений в социальных отношениях может быть столь же трудным в виртуальных социальных сетях как и в реальных, даже если технологии предоставляют для этого, как казалось, «почти безграничные» возможности (88).

Второй механизм, «поддерживающий» ограничения на социальную активность — это базовые факторы социальной реальности как таковой. Так, совершенно очевидно, что инвестиции в социальные отношения ограничены временными рамками, и это накладывает ограничения на установление моделей как количества, так и типа социальных связей и для реальных, и для виртуальных связей (93,94,87,88).

Аналогичность и задействование сходных схем/механизмов социально-когнитивных возможностей человека и в реальной жизни, и в интернете объясняет, помимо прочего, и то, почему относительно легко происходит перенос социальной активности из виртуальности в реальность [в т.ч. в политической области].

 

«Новое игровое поле для той же социальной игры»

 

Подходящей метафорой для взаимосвязи между виртуальным/сетевым и реальным миром может быть — «новое игровое поле для той же игры».

Новые исследования показывают, что нейрокогнитивные реакции на социальные события в сети аналогичны таковым в реальной жизни.
Например, «быть отвергнутым» онлайн вызывает те же активности в мозге, что и в реальном мире и у детей, и у взрослых  (104,105-107).

Тем не менее, в рамках «той же социальной игры» происходит и нарушение части правил, причем с потенциально худшими последствиями для участников (17).
Например, в то время как «принятие» и «отвержение» в реальном мире часто неоднозначны и открыты для самоинтерпретации, платформы социальных сетей напрямую определяют наш социальный успех (или неудачу), предоставляя четкие показатели в виде «друзей», «последователей», «лайков» и т.д.  (107).

Учитывая фундаментальный характер этой мгновенной самоопределяющейся обратной связи, компании, работающие в социальных сетях, пытаются извлекать из этого коммерческую выгоду, чтобы максимально вовлечь пользователей.

Однако все больше данных указывает на то, что использование социальных сетей в интернете (в т.ч. непосредственно вызванное мотивом «повышения самооценки») имеет существенные неблагоприятные последствия для молодых людей, особенно с низким социально-эмоциональным благополучием.
Сюда же следует отнести практики киберзапугивания, рост числа случаев  тревожности и депрессии, возросшее самоощущение социальной изоляции, увеличение числа тех, кто чувствует себя отвергнутыми и т.д. (17,108-111).

Еще одно общее проявление человеческого социального поведения как в онлайн, так и в офлайновом мире — это тенденция к постоянным социальным сравнениям.
Хотя подобные сравнения могут быть адаптивными и полезными в обычных условиях, этот фоновый когнитивный процесс может быть существенно искажен искусственной средой, созданной в социальных сетях, которая постоянно демонстрирует «гипер-успешных» людей (в том числе использующих ложную информацию о себе для поддержания такого образа).

Облегчая воздействие этих болезненных социальных сравнений (которые редко встречаются в повседневной жизни), соцсети могут создавать у человека нереалистичные ожидания от самого себя, что приводит к отрицательному «образу» себя, своего тела и в целом к негативной самооценке, что особенно опасно для молодых людей (107, 111-115) .
Например, подростки (особенно девушки), которые проводят больше времени в социальных сетях, чаще страдают от проблем с психическим здоровьем, включая депрессию, чем те, кто больше времени уделяет занятиям без экрана (116).
А погружение в соцсети на больше, чем 5 часов в день (по сравнению с 1 часом в день) связано с 66% повышением риска суицида (117) .

Вместе с тем, использование интернета для оказания медицинской помощи, развитие персонализированной психологической помощи (например, с использованием систем анализа передаваемых сообщений в соцсетях на предмет суицидальных попыток) и выстраивание более мягких правил общения может принести и значимую пользу для поддержания психологического здоровья человека, в т.ч. в социальном аспекте (117-134).

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

По мере того, как цифровые технологии все больше интегрируются в повседневную жизнь, интернет становится всё более эффективным и всё более влиятельным в завладении нашим вниманием, с его помощью происходит глобальный сдвиг в том, как люди собирают, хранят и используют информацию, а также, как люди связываются и взаимодействуют друг с другом.

Однако поскольку Интернет стал общедоступным менее 30 лет назад, долгосрочные эффекты еще предстоит установить. В связи с этим кажется особенно важным, чтобы будущие исследования более точно выявили влияние интернета на разных этапах жизни человека.

Например, «отвлекающая природа» и стимулирование «многозадачности» интернета, а также его механизмы «когнитивной разгрузки» создают особенно опасную среду в критические периоды развития мозга и, соответственно, высших когнитивных функций у детей и подростков.
Так, первые лонгитюдные исследования по этой теме показали, что неблагоприятные эффекты особенно заметны в раннем подростковом возрасте (34), и что более высокая частота использования интернета детьми в первые три года жизни связана со снижением вербального интеллекта впоследствии, а также с задержкой созревания как серого, так и белого вещества мозга (135).

С другой стороны, обратное может быть верно для пожилых людей, испытывающих снижение когнитивных функций. Для пожилых людей онлайн-среда и интернет-игры могут стать новым источником положительной когнитивной стимуляции (9,136-139). Также интернет может стать способом преодоления социальной изоляции, что особенно значимо в преклонном возрасте (73).

Хорошо это или плохо, но мы уже проводим массовый эксперимент по широкому использованию интернета населением мира. В этой связи становятся всё более важными все новые исследования, которые должны дать более конкретные данные (в т.ч. для различных возрастов, национальностей, социальных групп etc.) для более полного понимания воздействия интернета на нас и наше общество.

 

Литература/ список исследований

Список публикаций с результатами исследований, в которых подтверждается конкретное утверждение из обзора, см. ниже.

 


Поделиться информацией из статьи:

Еще интересное по теме


ТЕМЫ: Возможности человека Интеллект Мозг Нейробиология Психологические тесты Психология Технологии Человек Дети Компьютеры Коэффициент iq Мотивация Образование Общество Социология Внимание Карьера Познание



ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
 Невнимательные дети через 30 лет зарабатывают гораздо меньше денег, чем их сверстники, причем дело не в разнице IQ или синдроме гиперактивности
 Польза чтения: чем больше ребенок читает дома “для удовольствия”, тем выше его успехи в школе — вклад чтения оказался даже весомее, чем уровень образования родителей
 Мозг – компьютер: первые роботизированные интерфейсы (от обезьяны до человека)…

Прямое взаимодействие мозга и компьютера — изобретение, сравнимое по своим последствиям с созданием радио и телевидения. Миллионы людей с поражением различных участков нервной системы получают надежду на полноценное взаимодействие с окружающим миром. Но этого мало — связка мозг-компьютер открывает ошеломляющие перспективы в управлении механизмами, создавая новое “тело” человека… А начиналось всё, как обычно, с опытов над лабораторными крысами и обезьянами…

 

Интересно? Подпишитесь на анонсы новых статей    , получайте анонсы через RSS RSSЯндекс-Дзен  или следите за обновлениями в ленте  Facebook  и  ВКонтакте:




ДОПОЛНЕНИЯ, УТОЧНЕНИЯ, КОММЕНТАРИИ

  • Список литературы/исследований, используемых в обзоре «The “online brain”: how the Internet may be changing our cognition»

    (авторы обзора: Joseph Firth, John Torous, Brendon Stubbs, Josh A. Firth, Genevieve Z. Steiner, Lee Smith, Mario Alvarez‐Jimenez, John Gleeson, Davy Vancampfort, Christopher J. Armitage, Jerome Sarris)

     

    1 Pew Research Center. Internet/broadband fact sheet. Pew Research Center, February 5, 2018.

    2 Perrin A, Jiang J. About a quarter of US adults say they are ‘almost constantly’ online. Pew Research Center, March 14, 2018.

    3 Anderson M, Jiang J. Teens, social media & technology 2018. Pew Research Center, May 31, 2018.

    4 Draganski B, Gaser C, Busch V et al. Neuroplasticity: changes in grey matter induced by training. Nature 2004; 427: 311.

    5 Osterhout L, Poliakov A, Inoue K et al. Second‐language learning and changes in the brain. J Neurolinguistics 2008; 21: 509‐ 21.

    6 Scholz J, Klein MC, Behrens TE et al. Training induces changes in white‐matter architecture. Nature Neurosci 2009; 12: 1370.

    7 Draganski B, Gaser C, Kempermann G et al. Temporal and spatial dynamics of brain structure changes during extensive learning. J Neurosci 2006; 26: 6314‐ 7.

    8 Gindrat A‐D, Chytiris M, Balerna M et al. Use‐dependent cortical processing from fingertips in touchscreen phone users. Curr Biol 2015; 25: 109‐ 16.

    9 Small GW, Moody TD, Siddarth P et al. Your brain on Google: patterns of cerebral activation during internet searching. Am J Geriatr Psychiatry 2009; 17: 116‐ 26.

    10 Levy R. Aging‐associated cognitive decline. Int Psychogeriatr 1994; 6: 63‐ 8.

    11 Hultsch DF, Hertzog C, Small BJ et al. Use it or lose it: engaged lifestyle as a buffer of cognitive decline in aging? Psychol Aging 1999; 14: 245‐ 63.

    12 Small BJ, Dixon RA, McArdle JJ et al. Do changes in lifestyle engagement moderate cognitive decline in normal aging? Evidence from the Victoria Longitudinal Study. Neuropsychology 2012; 26: 144‐ 55.

    13 Zhou F, Montag C, Sariyska R et al. Orbitofrontal gray matter deficits as marker of Internet gaming disorder: converging evidence from a cross‐sectional and prospective longitudinal design. Addict Biol 2019; 24: 100‐ 9.

    14 Paus T. Mapping brain maturation and cognitive development during adolescence. Trends Cogn Sci 2005; 9: 60‐ 8.

    15 Kay M, Santos J, Takane M. mHealth: new horizons for health through mobile technologies. Geneva: World Health Organization, 2011.

    16 Prensky M. Digital natives, digital immigrants part 1. On the Horizon 2001; 9: 1‐ 6.

    17 Alter A. Irresistible: the rise of addictive technology and the business of keeping us hooked. London: Penguin, 2017.

    18 Wilcockson TD, Ellis DA, Shaw H. Determining typical smartphone usage: what data do we need? Cyberpsychol Behav Soc Networking 2018; 21: 395‐ 8.

    19 Oulasvirta A, Rattenbury T, Ma L et al. Habits make smartphone use more pervasive. Pers Ubiquit Comput 2012; 16: 105‐ 14.

    20 McClure SM, Laibson DI, Loewenstein G et al. Separate neural systems value immediate and delayed monetary rewards. Science 2004; 306: 503‐ 7.

    21 Skinner BF. Operant behavior. Am Psychol 1963; 18: 503‐ 15.

    22 Purcell K, Rainie L, Heaps A et al. How teens do research in the digital world. Pew Research Center, November 1, 2012.

    23 Ophir E, Nass C, Wagner AD. Cognitive control in media multitaskers. Proc Natl Acad Sci 2009; 106: 15583‐ 7.

    24 Loh KK, Kanai R. How has the Internet reshaped human cognition? Neuroscientist 2016; 22: 506‐ 20.

    25 Uncapher MR, Wagner AD. Minds and brains of media multitaskers: current findings and future directions. Proc Natl Acad Sci 2018; 115: 9889‐ 96.

    26 Yeykelis L, Cummings JJ, Reeves B. Multitasking on a single device: arousal and the frequency, anticipation, and prediction of switching between media content on a computer. J Commun 2014; 64: 167‐ 92.

    27 Ralph BC, Thomson DR, Cheyne JA et al. Media multitasking and failures of attention in everyday life. Psychol Res 2014; 78: 661‐ 9.

    28 Lui KF, Wong AC. Does media multitasking always hurt? A positive correlation between multitasking and multisensory integration. Psychon Bull Rev 2012; 19: 647‐ 53.

    29 Moisala M, Salmela V, Hietajärvi L et al. Media multitasking is associated with distractibility and increased prefrontal activity in adolescents and young adults. NeuroImage 2016; 134: 113‐ 21.

    30 Kühn S, Gallinat J. Brains online: structural and functional correlates of habitual Internet use. Addict Biol 2015; 20: 415‐ 22.

    31 Loh KK, Kanai R. Higher media multi‐tasking activity is associated with smaller gray‐matter density in the anterior cingulate cortex. PLoS One 2014; 9: e106698.

    32 Peng M, Chen X, Zhao Q et al. Attentional scope is reduced by Internet use: a behavior and ERP study. PLoS One 2018; 13: e0198543.

    33 Rideout VJ. The Common Sense census: media use by tweens and teens. San Francisco: Common Sense Media Inc., 2015.

    34 Baumgartner SE, van der Schuur WA, Lemmens JS et al. The relationship between media multitasking and attention problems in adolescents: results of two longitudinal studies. Hum Commun Res 2017; 44: 3‐ 30.

    35 van Der Schuur WA, Baumgartner SE, Sumter SR et al. The consequences of media multitasking for youth: a review. Comput Human Behav 2015; 53: 204‐ 15.

    36 Altmann EM, Trafton JG, Hambrick DZ. Momentary interruptions can derail the train of thought. J Exp Psychol Gen 2014; 143: 215‐ 26.

    37 Baird B, Smallwood J, Mrazek MD et al. Inspired by distraction: mind wandering facilitates creative incubation. Psychol Sci 2012; 23: 1117‐ 22.

    38 Colley A, Maltby J. Impact of the Internet on our lives: male and female personal perspectives. Comput Human Behav 2008; 24: 2005‐ 13.

    39 Vargha‐Khadem F, Gadian DG, Watkins KE et al. Differential effects of early hippocampal pathology on episodic and semantic memory. Science 1997; 277: 376‐ 80.

    40 Sparrow B, Liu J, Wegner DM. Google effects on memory: cognitive consequences of having information at our fingertips. Science 2011; 333: 776.

    41 Wegner DM. Transactive memory: a contemporary analysis of the group mind. In: B Mullen, GR Goethals (eds). Theories of group behavior. Basel: Springer Nature, 1987: 185‐ 208.

    42 Liang DW, Moreland R, Argote L. Group versus individual training and group performance: the mediating role of transactive memory. Pers Soc Psychol Bull 1995; 21: 384‐ 93.

    43 Lewis K, Herndon B. Transactive memory systems: current issues and future research directions. Organ Sci 2011; 22: 1254‐ 65.

    44 Henkel LA. Point‐and‐shoot memories: the influence of taking photos on memory for a museum tour. Psychol Sci 2014; 25: 396‐ 402.

    45 Wegner DM, Ward AF. The internet has become the external hard drive for our memories. Sci Am 2013; 309: 58‐ 61.

    46 Ward AF. Supernormal: how the Internet is changing our memories and our minds. Psychol Inq 2013; 24: 341‐ 8.

    47 Dong G, Potenza MN. Behavioural and brain responses related to Internet search and memory. Eur J Neurosci 2015; 42: 2546‐ 54.

    48 Liu X, Lin X, Zheng M et al. Internet search alters intra‐ and inter‐regional synchronization in the temporal gyrus. Front Psychol 2018; 9: 260.

    49 Wang Y, Wu L, Luo L et al. Short‐term Internet search using makes people rely on search engines when facing unknown issues. PLoS One 2017; 12: e0176325.

    50 Storm BC, Stone SM, Benjamin AS. Using the Internet to access information inflates future use of the Internet to access other information. Memory 2017; 25: 717‐ 23.

    51 Dong G, Potenza MN. Short‐term Internet‐search practicing modulates brain activity during recollection. Neuroscience 2016; 335: 82‐ 90.

    52 Dong G, Li H, Potenza MN. Short‐term internet‐search training is associated with increased fractional anisotropy in the superior longitudinal fasciculus in the parietal lobe. Front Neurosci 2017; 11: 372.

    53 Storm BC, Stone SM. Saving‐enhanced memory: the benefits of saving on the learning and remembering of new information. Psychol Sci 2015; 26: 182‐ 8.

    54 Bell V, Bishop DVM, Przybylski AK. The debate over digital technology and young people. BMJ 2015; 351: h3064.

    55 Heersmink R. The Internet, cognitive enhancement, and the values of cognition. Minds and Mach 2016; 26: 389‐ 407.

    56 Heersmink R, Sutton J. Cognition and the Web: extended, transactive, or scaffolded. Erkenntnis (in press).

    57 Barr N, Pennycook G, Stolz JA et al. The brain in your pocket: evidence that smartphones are used to supplant thinking. Comput Human Behav 2015; 48: 473‐ 80.

    58 Hamilton KA, Yao MZ. Blurring boundaries: effects of device features on metacognitive evaluations. Comput Human Behav 2018; 89: 213‐ 20.

    59 Fisher M, Goddu MK, Keil FC. Searching for explanations: how the Internet inflates estimates of internal knowledge. J Exp Psychol Gen 2015; 144: 674‐ 87.

    60 Moscovitch M, Rosenbaum RS, Gilboa A et al. Functional neuroanatomy of remote episodic, semantic and spatial memory: a unified account based on multiple trace theory. J Anat 2005; 207: 35‐ 66.

    61 Fowler JH, Christakis NA. Dynamic spread of happiness in a large social network: longitudinal analysis over 20 years in the Framingham Heart Study. BMJ 2008; 337: a2338.

    62 Smith KP, Christakis NA. Social networks and health. Annu Rev Sociol 2008; 34: 405‐ 29.

    63 House JS, Landis KR, Umberson D. Social relationships and health. Science 1988; 241: 540‐ 5.

    64 Yang YC, Boen C, Gerken K et al. Social relationships and physiological determinants of longevity across the human life span. Proc Natl Acad Sci 2016; 113: 578‐ 83.

    65 Holt‐Lunstad J, Smith TB, Layton JB. Social relationships and mortality risk: a meta‐analytic review. PLoS Med 2010; 7: e1000316.

    66 Dunbar R. The anatomy of friendship. Trends Cogn Sci 2018; 22: 32‐ 51.

    67 Grabowicz PA, Ramasco JJ, Moro E et al. Social features of online networks: the strength of intermediary ties in online social media. PLoS One 2012; 7: e29358.

    68 Jurgenson N. When atoms meet bits: social media, the mobile web and augmented revolution. Future Internet 2012; 4: 83‐ 91.

    69 Eltantawy N, Wiest JB. Social media in the Egyptian revolution: reconsidering resource mobilization theory. Int J Commun 2011; 5: 1207‐ 24.

    70 Sunstein CR. # Republic. Divided democracy in the age of social media. Princeton: Princeton University Press, 2018.

    71 Allcott H, Gentzkow M. Social media and fake news in the 2016 election. J Econ Perspect 2017; 31: 211‐ 36.

    72 Ridings CM, Gefen D. Virtual community attraction: why people hang out online. J Comput Mediat Commun 2004; 10:JCMC10110.

    73 Wellman B. Computer networks as social networks. Science 2001; 293: 2031‐ 4.

    74 Kanai R, Bahrami B, Roylance R et al. Online social network size is reflected in human brain structure. Proc Biol Sci 2012; 279: 1327‐ 34.

    75 Falk EB, Bassett DS. Brain and social networks: fundamental building blocks of human experience. Trends Cogn Sci 2017; 21: 674‐ 90.

    76 Bickart KC, Wright CI, Dautoff RJ et al. Amygdala volume and social network size in humans. Nat Neurosci 2011; 14: 163.

    77 Sperling R, Chua E, Cocchiarella A et al. Putting names to faces: successful encoding of associative memories activates the anterior hippocampal formation. Neuroimage 2003; 20: 1400‐ 10.

    78 Sperling RA, Bates JF, Cocchiarella AJ et al. Encoding novel face‐name associations: a functional MRI study. Hum Brain Mapp 2001; 14: 129‐ 39.

    79 Lewis K, Kaufman J, Gonzalez M et al. Tastes, ties, and time: a new social network dataset using Facebook. com. Soc Net 2008; 30: 330‐ 42.

    80 Szell M, Lambiotte R, Thurner S. Multirelational organization of large‐scale social networks in an online world. Proc Natl Acad Sci 2010; 107: 13636‐ 41.

    81 Zhou W‐X, Sornette D, Hill RA et al. Discrete hierarchical organization of social group sizes. Proc Biol Sci 2005; 272: 439‐ 44.

    82 Hamilton MJ, Milne BT, Walker RS et al. The complex structure of hunter‐gatherer social networks. Proc Biol Sci 2007; 274: 2195‐ 203.

    83 Dunbar RI. Coevolution of neocortical size, group size and language in humans. Behav Brain Sci 1993; 16: 681‐ 94.

    84 Kordsmeyer T, Mac Carron P, Dunbar R. Sizes of permanent campsite communities reflect constraints on natural human communities. Curr Anthropol 2017; 58: 289‐ 94.

    85 Hill RA, Dunbar RI. Social network size in humans. Hum Nat 2003; 14: 53‐ 72.

    86 Fuchs B, Sornette D, Thurner S. Fractal multi‐level organisation of human groups in a virtual world. Sci Rep 2014; 4: 6526.

    87 Dunbar RI, Arnaboldi V, Conti M et al. The structure of online social networks mirrors those in the offline world. Soc Net 2015; 43: 39‐ 47.

    88 Dunbar RI. Do online social media cut through the constraints that limit the size of offline social networks? R Soc Open Sci 2016; 3: 150292.

    89 Arnaboldi V, Passarella A, Conti M et al. Online social networks: human cognitive constraints in Facebook and Twitter personal graphs. Amsterdam: Elsevier, 2015.

    90 Krems JA, Dunbar R. Clique size and network characteristics in hyperlink cinema. Hum Nat 2013; 24: 414‐ 29.

    91 Dezecache G, Dunbar RI. Sharing the joke: the size of natural laughter groups. Evol Hum Behav 2012; 33: 775‐ 9.

    92 Dunbar RI. The social brain hypothesis. Evol Anthropol 1998; 6: 178‐ 90.

    93 Sutcliffe A, Dunbar R, Binder J et al. Relationships and the social brain: integrating psychological and evolutionary perspectives. Br J Psychol 2012; 103: 149‐ 68.

    94 Miritello G, Moro E, Lara R et al. Time as a limited resource: communication strategy in mobile phone networks. Soc Net 2013; 35: 89‐ 95.

    95 Massen JJ, Sterck EH, De Vos H. Close social associations in animals and humans: functions and mechanisms of friendship. Behaviour 2010; 147: 1379‐ 412.

    96 Hill RA, Bentley RA, Dunbar RI. Network scaling reveals consistent fractal pattern in hierarchical mammalian societies. Biol Lett 2008; 4: 748‐ 51.

    97 Hobbs WR, Burke MK. Connective recovery in social networks after the death of a friend. Nat Hum Behav 2017; 1: 0092.

    98 Firth JA, Voelkl B, Crates RA et al. Wild birds respond to flockmate loss by increasing their social network associations to others. Proc R Soc B 2017; 284: 20170299.

    99 Sallet J, Mars RB, Noonan MP et al. The organization of dorsal frontal cortex in humans and macaques. J Neurosci 2013; 33: 12255‐ 74.

    100 Sutcliffe A, Dunbar R, Wang D. Modelling the evolution of social structure. PLoS One 2016; 11: e0158605.

    101 Firth JA, Sheldon BC, Brent LJN. Indirectly connected: simple social differences can explain the causes and apparent consequences of complex social network positions. Proc Biol Sci 2017; 284: 20171939.

    102 Watts DJ. A twenty‐first century science. Nature 2007; 445: 489.

    103 Bargh JA, McKenna KY. The Internet and social life. Annu Rev Psychol 2004; 55: 573‐ 90.

    104 Grossmann T. The role of medial prefrontal cortex in early social cognition. Front Hum Neurosci 2013; 7: 340.

    105 Achterberg M, van Duijvenvoorde ACK, van der Meulen M et al. The neural and behavioral correlates of social evaluation in childhood. Dev Cogn Neurosci 2017; 24: 107‐ 17.

    106 Achterberg M, van Duijvenvoorde AC, Bakermans‐Kranenburg MJ et al. Control your anger! The neural basis of aggression regulation in response to negative social feedback. Soc Cogn Affect Neurosci 2016; 11: 712‐ 20.

    107 Crone EA, Konijn EA. Media use and brain development during adolescence. Nat Commun 2018; 9: 588.

    108 Hamm MP, Newton AS, Chisholm A et al. Prevalence and effect of cyberbullying on children and young people: a scoping review of social media studies. JAMA Pediatr 2015; 169: 770‐ 7.

    109 Vannucci A, Flannery KM, Ohannessian CM. Social media use and anxiety in emerging adults. J Affect Disord 2017; 207: 163‐ 6.

    110 Lin LY, Sidani JE, Shensa A et al. Association between social media use and depression among US young adults. Depress Anxiety 2016; 33: 323‐ 31.

    111Common Sense Media. Social media, social life: teens reveal their experiences. https://www.commonsensemedia.org.

    112 Collins RL. For better or worse: the impact of upward social comparison on self‐evaluations. Psychol Bull 1996; 119: 51.

    113 Verduyn P, Ybarra O, Résibois M et al. Do social network sites enhance or undermine subjective well‐being? A critical review. Soc Issues Pol Rev 2017; 11: 274‐ 302.

    114 Holmgren HG, Coyne SM. Can’t stop scrolling!: pathological use of social networking sites in emerging adulthood. Addict Res Theory 2017; 25: 375‐ 82.

    115 Royal Society of Public Health. Status of mind: social media and young people’s mental health. London: Royal Society for Public Health, 2017.

    116 Twenge JM, Joiner TE, Rogers ML et al. Increases in depressive symptoms, suicide‐related outcomes, and suicide rates among U.S. adolescents after 2010 and links to increased new media screen time. Clin Psychol Sci 2017; 6: 3‐ 17.

    117 Twenge JM, Joiner TE, Martin G et al. Digital media may explain a substantial portion of the rise in depressive symptoms among adolescent girls: response to Daly. Clin Psychol Sci 2018; 6: 296‐ 7.

    118 Twenge JM, Joiner TE, Martin G et al. Amount of time online is problematic if it displaces face‐to‐face social interaction and sleep. Clin Psychol Sci 2018; 6: 456‐ 7.

    119 Gleeson JF, Cotton SM, Alvarez‐Jimenez M et al. A randomized controlled trial of relapse prevention therapy for first‐episode psychosis patients: outcome at 30‐month follow‐up. Schizophr Bull 2013; 39: 436‐ 48.

    120 Torous J, Larsen ME, Depp C et al. Smartphones, sensors, and machine learning to advance real‐time prediction and interventions for suicide prevention: a review of current progress and next steps. Curr Psychiatry Rep 2018; 20: 51.

    121 D’Alfonso S, Santesteban‐Echarri O, Rice S et al. Artificial intelligence‐assisted online social therapy for youth mental health. Front Psychol 2017; 8: 796.

    122 Alvarez‐Jimenez M, Alcazar‐Corcoles MA, Gonzalez‐Blanch C et al. Online, social media and mobile technologies for psychosis treatment: a systematic review on novel user‐led interventions. Schizophr Res 2014; 156: 96‐ 106.

    123 Alvarez‐Jimenez M, Bendall S, Lederman R et al. On the HORYZON: moderated online social therapy for long‐term recovery in first episode psychosis. Schizophr Res 2013; 143: 143‐ 9.

    124 Alvarez‐Jimenez M, Gleeson JF, Bendall S et al. Enhancing social functioning in young people at ultra high risk (UHR) for psychosis: a pilot study of a novel strengths and mindfulness‐based online social therapy. Schizophr Res 2018; 202: 369‐ 77.

    125 Gleeson J, Lederman R, Koval P et al. Moderated online social therapy: a model for reducing stress in carers of young people diagnosed with mental health disorders. Front Psychol 2017; 8: 485.

    126 Rice S, Gleeson J, Davey C et al. Moderated online social therapy for depression relapse prevention in young people: pilot study of a ‘next generation’ online intervention. Early Interv Psychiatry 2018; 12: 613‐ 25.

    127 Insel TR. Digital phenotyping: a global tool for psychiatry. World Psychiatry 2018; 17: 276‐ 7.

    128 Aboujaoude E. Telemental health: why the revolution has not arrived. World Psychiatry 2018; 17: 277‐ 8.

    129 Bhugra D, Tasman A, Pathare S et al. The WPA‐Lancet Psychiatry commission on the future of psychiatry. Lancet Psychiatry 2017; 4: 775‐ 818.

    130 Goekint M, Bos I, Heyman E et al. Acute running stimulates hippocampal dopaminergic neurotransmission in rats, but has no influence on brain‐derived neurotrophic factor. J Appl Physiol 2012; 112: 535‐ 41.

    131 Torous J, Anderson G, Bertagnoli A et al. Towards a consensus around standards for smartphone apps and digital mental health. World Psychiatry 2019; 18: 97‐ 8.

    132 Torous J, Firth J. Bridging the dichotomy of actual versus aspirational digital health. World Psychiatry 2018; 17: 108‐ 9.

    133 Gleeson J, Lederman R, Herrman H et al. Moderated online social therapy for carers of young people recovering from first‐episode psychosis: study protocol for a randomised controlled trial. Trials 2017; 18: 27.

    134 Alvarez‐Jimenez M, Bendall S, Koval P et al. The Horyzons trial: protocol for a randomised controlled trial of a moderated online social therapy to maintain treatment effects from first episode psychosis services. BMJ Open 2019; 9: e024104.

    135 Takeuchi H, Taki Y, Asano K et al. Impact of frequency of internet use on development of brain structures and verbal intelligence: longitudinal analyses. Hum Brain Mapp 2018; 39: 4471‐ 79.

    136 Kühn S, Gleich T, Lorenz RC et al. Playing Super Mario induces structural brain plasticity: gray matter changes resulting from training with a commercial video game. Mol Psychiatry 2014; 19: 265‐ 71.

    137 Anguera JA, Boccanfuso J, Rintoul JL et al. Video game training enhances cognitive control in older adults. Nature 2013; 501: 97‐ 101.

    138 Oh SJ, Seo S, Lee JH et al. Effects of smartphone‐based memory training for older adults with subjective memory complaints: a randomized controlled trial. Aging Ment Health 2018; 22: 526‐ 34.

    139 Baltes PB, Baltes MM. Psychological perspectives on successful aging: the model of selective optimization with compensation. In: PB Baltes, MM Baltes (eds). Successful aging: perspectives from the behavioral sciences. New York: Cambridge University Press, 1990: 1‐ 34.


Добавьте свой комментарий, введя своё Имя и E-mail:


Введите текст комментария, код безопасности и нажмите «отправить»:


Получать комментарии к статье по RSS .


Иглоукалывание снизило в 2-3 раза необходимость в обезболивающих, уменьшило боли и улучшило самочувствие после тяжелых операций — научный эксперимент
Громадный шаг к нанороботам — создан электромотор из одной молекулы…
Взрослая жизнь неандертальцев начиналась раньше чем у кроманьонцев
Избыточный вес ухудшает внимание и память
Уровень образования родителей прямо коррелирует со здоровьем человека после 60 лет; в среднем же возрасте сильнее влияет на здоровье уровень образования самого человека
Наука об иглоукалывании: эффект хороший, но особенность точек для иглоукалывания здесь ни при чем
Быстрое решение — почти всегда ошибка. И виновата в этом особенность строения мозга
Польза чтения: чем больше ребенок читает дома “для удовольствия”, тем выше его успехи в школе — вклад чтения оказался даже весомее, чем уровень образования родителей

[наверх]